Часть вторая. Жизнь для Бога 3

 
Сегодня окна закрыты. Давящая тишина и вечерний сумрак воскресения властвуют на квадратных метрах моего Бога. Он лежит с закрытыми глазами на полу кухни, поджав ноги к груди и зажав голову между рук, сцепленных кистями на макушке. Так прячутся от неприятностей дети. Я ложусь рядом, прижимаюсь телом к спине, обнимаю правой рукой. Его бьет озноб. Целую шею, черные волосы на затылке и переплетенные пальцу рук. 
К аромату его тела добавился уже знакомой запах свежей крови. Но Бог сегодня из квартиры не выходил. После третьего убийства он вообще на улицу не выходит, скрывшись от всего и от всех. Ограничил свой мир стенами своей двухкомнатной квартиры. 
 - Все будет хорошо. Вот увидишь, - шепотом успокаиваю и глажу его дрожащее тело от плеч до талии.
 - Я сделал это. Смог, - тихий голос Бога прерывается из-за судорог. Обнимаю еще крепче, чтобы уменьшить колебания тела.
 - Тебе надо выпить.
 - Леш, мне страшно. 
 - Я здесь, рядом. Вместе мы все сможем.
 - Он там
 - Кто?
 - Эдик.
 - В комнате?
 - В ванной.
Медленно поднимаюсь с пола, в дверном проеме оглянулся на скрученного Бога. Я ненавижу тех, кто смог чудовищно и безжалостно надломить душу, растоптать судьбу своей похотью, своим безразличием к чужой жизни. Они выпили соки стремления к жизни. Чтобы тварей не стало в этом мире, я готовил яд, точил нож, прорабатывал способы убийств. Если понадобиться, сделаю не только это. 
Открываю дверь в ванную.
Эдик с посиневшим и искаженным от ужаса лицом лежит в ванной. Его окровавленные руки прижаты к горлу в тщетной попытке остановить потоки эритроцитов, хлынувшие под огромным давлением из перерезанных артерий. На краю ванны имеется красный отпечаток ладоней. Он хватался за нее, чтобы сохранить равновесие, цеплялся, как за спасение своей никчемной жизни. Его ноги подогнуты под тело. Кровь, пропитав одежды, от чего джинсы стали темными, густыми струйками направилась к сливному отверстию. Странно, что он делал в одежде, стоя в ванной?
Кафель стен ванной комнаты разукрашен красными узорами брызг. Я вижу, как некоторые из них все еще стекают по гладкой поверхности плитки, но более мелкие уже засохли.
Возвратившись на кухню и встав на колени, тормошу своего Бога за плечо:
 - Вставай, я помогу тебе дойти до спальни.
Он только дрожит всем телом и шепчет: «Он там… Он там…»
 - Я позабочусь о нем. Обещаю, - шепчу спокойно почти в самое ухо. – Я уже придумал, что с ним нужно сделать, чтобы убрать его от сюда.
 - Не надо. Пусть лежит.
Тут меня осенила мысль, что Богу помогут успокоительные. И прошептав: «Я мигом», - направился в зало, где минут двадцать выискиваю успокоительное или снотворное. Но в одном из ящиков тумбы встречаю только «Анальгин», «Аспирин», «Активированный уголь», «Эспумизан» и «Парацетамол». 
Выскакиваю из квартиры и несусь к себе. Дома вытаскиваю аптечку, высыпаю содержимое прямо на пол и ищу. Мать дома и совершенно невозмутимо разглядывает меня. Не до нее.
 - Помочь? – через несколько минут она спрашивает, опускаясь на колени рядом со мной.
 - Успокоительное. Не снотворное. Срочно, - только и могу сказать.
 - Кому?
 - Илье.
 - Возьми валерьянку или сбор пустырника.
 - Надо что-то быстродействующее.
 - Гидазепам. Аминазин не советую, лучше – Галоперидол. Диазепам. Афобазол.
 - Мам?! – удивленно уставился на маму.
 - Что? Тогда «Ново-Пассит». Или галоперидол.
 - А лучше?
 - Галоперидол.
 - Спасибо, - и я со всех ног бросился из квартиры, прижимая к груди бело-синюю коробочку.