За открытым окном небо только начало темнеть. Шум проносящихся мимо машин, спешащих развести водителей и пассажиров по квартирам, не прекращался ни на минуту. Весенний воздух наполнил комнату теплотой.
Сегодня окурки не красовались в пепельницах, подставках для карандашей. Разноцветные, белые с черными буквами и просто белые треугольники бумаги тщательно выковыряны из ворса ковра. Бог занимался сегодня приборкой. В квартире пахло свежестью.
- Если долго смотреть в одну точку, то можно увидеть себя изнутри. Я боюсь туда заглядывать, но иногда там показываться полезно. Мне там не нравиться, мне там не хочется жить, – он снова курит, развалившись в кресле, вращая зажигалку между пальцев.
- И что ты там видишь? – я сижу у него в ногах и, положив голову ему на колени, смотрю в его лицо. Я вижу только, как неподвижно застыли зрачки в одной точке, только эта точка находилась не на противоположной стене, а где-то за пределами этого мира.
- Темноту, создающую пустоту, - Бог затушил сигарету, смяв фильтр.
- А меня ты там видишь?
- Ты весь черный, стоишь в темноте на краю пропасти.
- Я с тобой разговариваю? Что я делаю?
- Ты плачешь и воешь… обо мне, - только теперь Бог вернулся в нашу реальность и опустил взгляд на меня.
Чтобы ничего не пропустить, я с замеревшими веками смотрю в его серые глаза. Рука Бога легла мне на голову и взъерошила волосы.
- Я думаю, стоит выпить. У меня есть бутылочка «Кагора». Канонического. Ты любишь красное вино?
- Не очень.
- А, может быть, сделать глинтвейн?
Я молчу, потому что Бог спрашивает у самого себя.
Проследовав за ним на кухню, устраиваюсь на табурет и наблюдаю за уверенными движениями любимых рук.
Сегодня окурки не красовались в пепельницах, подставках для карандашей. Разноцветные, белые с черными буквами и просто белые треугольники бумаги тщательно выковыряны из ворса ковра. Бог занимался сегодня приборкой. В квартире пахло свежестью.
- Если долго смотреть в одну точку, то можно увидеть себя изнутри. Я боюсь туда заглядывать, но иногда там показываться полезно. Мне там не нравиться, мне там не хочется жить, – он снова курит, развалившись в кресле, вращая зажигалку между пальцев.
- И что ты там видишь? – я сижу у него в ногах и, положив голову ему на колени, смотрю в его лицо. Я вижу только, как неподвижно застыли зрачки в одной точке, только эта точка находилась не на противоположной стене, а где-то за пределами этого мира.
- Темноту, создающую пустоту, - Бог затушил сигарету, смяв фильтр.
- А меня ты там видишь?
- Ты весь черный, стоишь в темноте на краю пропасти.
- Я с тобой разговариваю? Что я делаю?
- Ты плачешь и воешь… обо мне, - только теперь Бог вернулся в нашу реальность и опустил взгляд на меня.
Чтобы ничего не пропустить, я с замеревшими веками смотрю в его серые глаза. Рука Бога легла мне на голову и взъерошила волосы.
- Я думаю, стоит выпить. У меня есть бутылочка «Кагора». Канонического. Ты любишь красное вино?
- Не очень.
- А, может быть, сделать глинтвейн?
Я молчу, потому что Бог спрашивает у самого себя.
Проследовав за ним на кухню, устраиваюсь на табурет и наблюдаю за уверенными движениями любимых рук.
0 коммент.:
Отправить комментарий